O Горбачеве: не сотвори себе кумира

Реформы диктовались отнюдь не заботой о народе или свободолюбием, а весьма своекорыстными соображениями: сохранить СССР и помочь КПСС удержать власть, пусть даже пойдя ради этого на политические уступки. Понятие «демократия» находилось в самом конце списка приоритетов для Горбачева и по сути рассматривалось им как идеологическая реклама и средство для достижения цели по спасению номенклатурной советской системы.

Впрочем, реклама имела успех, и перестройка покатила по Союзу полным ходом. Однако со временем у нее выявились досаднейшие побочные эффекты — национальное движение, межэтническая рознь, и гражданское самосознание. Ничего из этого Горбачев не предвидел. Армянская резня в Сумгаите, отделение Карабаха от Азербайджанской ССР, ферганские погромы, общеприбалтийская кампания за независимость, новые партии, новые лидеры, митинги, критика, непослушание, массовое проявление недовольства номенклатурой — все это явилось для него неожиданностью. А путч ГКЧП и последовавший одновременный выход союзных республик из состава казалось бы вечной советской державы стали для него шоком. Таких последствий Горбачев не хотел.
Параллельно в мире проходила другая перестройка — в соседнем Китае, под руководством Дэн Сяопина. Полагаю, что в значительной степени она явилась источником реформистского вдохновения для Горбачева. Поднять уровень жизни, разрешить частное производство, дать народу заработать, но так, чтобы при этом компартия СССР, как и компартия КНР, контролировала эти процессы и обогащалась благодаря им, сохраняя власть, — такие идеи не могли не импонировать Горбачеву. Но даже эти идеи он — в отличие от китайцев — не сумел воплотить в жизнь. Вскоре выяснилось, что СССР все-таки не Китай: в первом национальный фактор оказался слишком сильным, а руководство — недостаточно жестким. В КНР регионы не стремились к обособлению и, тем более, к независимости, а в ключевые конфронтационные моменты — например, во время демонстраций на Тяньаньмэнь, перед которыми меркнут события в Тбилиси, Риге и Вильнюсе — партийные боссы Поднебесной вели себя намного решительней, чем их советские коллеги. Когда летом 1991 г. московская номенклатура все-таки созрела для брутальных действий, было, к счастью, уже поздно.

Да, Горбачев начал перестройку, но сделал это не для того, чтобы демонтировать советскую систему, а чтобы спасти ее. Он совершенно не предполагал, что в результате побочных эффектов реформы завершатся крахом социалистического лагеря, организации Варшавского договора, и номенклатурного аппарата, которому он всю жизнь верно служил. Коммунистический режим пал, но произошло это не благодаря, а вопреки воле и намерениям Горбачева. Превозносить бывшего генсека за произошедшее — все равно, что превозносить Николая Второго за свержение монархии и установление демократии в России: ведь, в конце концов, именно Николай дал России конституцию, учредил Думу, а затем втащил страну в проигрышную войну, приведшую к либеральной Февральской революции. Впрочем, я не исключаю, что через какое-то время самосознание россиян именно так и будет воспринимать последнего императора, но пока этого, слава Богу, не произошло. Можно даже славить Гитлера: ведь если бы он не начал Вторую мировую войну, приведшую к развалу к Третьего рейха, то и сегодня нацизм задавал бы тон во всем мире. Но ведь у большинства хватает рассудительности, чтобы этого не делать. Тогда почему столь необоснованно идеализируются действия Горбачева? Как и культ личности, историческая идеализация личности — вещь опасная, ибо притупляет способность адекватно воспринимать реальность. Сотворение кумиров до сих пор ни к чему хорошему не приводило.